Опубликовано в: Петряевские чтения, 2005: материалы научной конференции. Киров, 24–25 февраля 2005 г. – Киров, 2005. – С. 120–130.

ВОПРОС   ОБ   ОСНОВАНИИ   ГОРОДА   КИРОВА

В   РАБОТАХ   А.В. ЭММАУССКОГО

- 120 -

Историк А.В. Эммаусский о своей жизни и работе в г. Кирове вспоминал: «Я полюбил этот город… Мне захотелось знать, как он возник, этот город, какие судьбы он пережил»[1]. В результате исследовательской работы он «высказал взгляд,  что город был образован в 1374 году и первоначально назывался Вяткой»[2]. Но к этому выводу он пришел не сразу, позднее же, наоборот, несколько отошел от него. Поэтому взгляды Эммаусского по вопросу основания города Кирова можно условно разделить на три этапа.

Первый этап датируется периодом 1949–1959 гг. В эти годы Эммаусский придерживался взглядов, выдвинутых и развитых А.А. Спицыным, А.С. Верещагиным и П.Н. Лупповым. Он отрицал достоверность сведений «Повести о стране Вятской» (ПСВ) об основании городов на Вятке в XII в. и считал, что новгородцы в 1374 г. впервые совершили поход на Вятку, где были только небольшие поселения, а поселки Хлынов, Котельнич и Орлов «превратились в феодальные города» между 1428 и 1434 гг.[3] Этот вывод был сделан на основании договорной грамоты московского великого князя Василия II с князем Юрием Галицким от 11 марта 1428 г., где упоминается только «Вятка с слободами и со всеми местами», и духовной грамоты (завещания) князя Юрия Галицкого 1434 г., где уже упоминается «Вятка з городы и волости». В 1956–1957 гг. Эммаусский стал одним из идеологов проведения 500-летнего юбилея г. Кирова. Он полагал, что «поскольку в нашей стране принято считать временем возникновения городов первое упоминание о них в достоверных источниках», то есть основания признать датой появления г. Кирова 1457 г., так как под этим годом он впервые упоминается в летописях с именем Хлынов. При этом Эммаусский считал, что топонимом Вятка, упоминаемым

- 121 -

в летописях под 1374, 1391 и 1417 гг., «называлась земля, лежащая по реке Вятке, а не город». Относительно упоминания города Вятки в «Списке русских городов дальних и ближних» (СРГ), помещенном в Новгородской первой летописи младшего извода (Н1мл.) и составленном, по мнению М.Н. Тихомирова, между 1387 и 1392 гг., его заставляло «насторожиться» уже «одно то, что город назван не своим именем “Хлынов”, а “Вяткой”». Кроме того, «случайное место, занимаемое Вяткой в “Списке”, между находящимися на Волге городами Курмышем и Городцом», по мнению Эммаусского, указывает на более позднюю вставку этого топонима в СРГ, причем дополнители СРГ, не зная настоящего имени города, записали его по имени реки[4].

Сейчас считается, что многие научные труды, появившиеся тогда, были заказными[5]. Нельзя с уверенностью утверждать этого относительно работ Эммаусского, но празднование юбилея города было делом политико-идеологическим, о чем свидетельствует переписка с Кировскими обкомом и горкомом КПСС о праздновании 500-летия г. Кирова (1956–1957 гг.), хранящаяся в ГАСПИ КО[6]. Очевидно, для проведения праздника требовалось соответствующее научное обоснование. Однако это обоснование оказалось слабо аргументированным, поэтому уже вскоре подверглось критике, чему способствовали археологические раскопки, проводившиеся в Кирове в 1957–1959 гг. В результате раскопок Л.П. Гуссаковский пришел к выводу, что можно отнести «возникновение русского города на территории бывшего кремля к середине – концу XIII века»[7]. Эммаусский высказал сомнение относительно гипотезы Гуссаковского о существовании одновременно двух поселений Вятка и Хлынов, позднее слившихся в один город. Скептически отозвался он и о результатах археологических раскопок: «Очевидно для подтверждения гипотезы, а также для окончательного разрешения спорного вопроса о времени основания Хлынова необходимы новые, еще более широкие археологические раскопки»[8]. Несколько ранее Эммаусский принял участие в переиздании справочника «Город Киров», впервые выпущенного в 1957 г. к 500-летнему юбилею города. Второе издание было «доработано, исправлено и дополнено на основе критических замечаний и предложений по первому изданию, высказанных читателями на страницах газеты “Кировская правда” и на расширенном заседании кафедры истории СССР Кировского педагогического института им. В.И. Ленина»[9]. За два года взгляды Эммаусского не изменились, он также отмечал, что Хлынов, Котельнич и Орлов превратились в феодальные города между 1428 и 1434 гг. Но он вынужден был исключить фразы о первом летописном упоминании Хлынова в 1457 г. и основании его в этом же году[10]. Тем не менее, отзвуки 500-летнего юбилея сохранились в литературе последующих лет. Эммаусский в 1966–1968 гг. снова подчеркивал, что «совр. г. Киров впервые упоминается в летописях под именем Хлынова в 1457 г.»[11] А В.М.

- 122 -

Мансуров прямо указывал, что «в летописи за 1457 год впервые упоминается город Хлынов … С этой даты мы ведем летоисчисление нашего областного центра»[12]. Причем, Эммаусский оказал «большую помощь в создании этого учебного пособия»[13].

Однако с 1966 г. начинается новый период в разработке Эммаусским темы основания г. Кирова, продлившийся до 1979 г. В начале этого периода он по-прежнему считал даты ПСВ «весьма подозрительными», но все же допускал возможность достоверности ее содержания. Но Эммаусский указывал, что основанные по ПСВ в XII в. «города нельзя считать торгово-ремесленными центрами. Это были не феодальные города, а лишь укрепленные поселки». Изменилось его отношение к СРГ. Теперь он считал, что в СРГ «числится город Вятка». При этом «возможно, что Хлыновом он был назван позднее». Также теперь, по его мнению, в договоре 1428 г. и завещании 1434 г., «судя по контексту (? – А.М.), слово “Вятка” относится к городу Вятке». А так как «название “Вятка” встречается в документах 1374, 1391, 1402, 1428, 1434 и других годов», то «годом основания города Кирова можно считать 1374». Возможно, на историка в этот период было оказано определенное давление, что нашло отражение в безличных казенных фразах статьи: «Есть основания полагать» (ср. известное – «есть мнение»), «При всей спорности вопроса эта дата наиболее достоверна», «По наиболее авторитетным и достоверным данным»[14]. Совершенно прав В.А. Бердинских, написавший: «Мощный идеологический прессинг, давление цензуры, тотальный контроль всех сторон личной, научной и общественной жизни любого преподавателя провинциального вуза 1930–1970-х гг. – все это так или иначе отразилось в его (Эммаусского. – А.М.) творчестве. Мощные идеологические кампании конца 1940-х гг., …, беспартийность в ту эпоху, когда каждый историк обязан был быть “бойцом идеологического фронта”, – все это мы должны учитывать, обращаясь сегодня к творческому наследию историка»[15]. А Эммаусский как раз и был таким «бойцом». С 1948 г. он являлся членом Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний, несколько лет работал лектором вечернего университета марксизма-ленинизма при Кировском горкоме КПСС, с 1945 г. работал утвержденным лектором заочной высшей партийной школы при ЦК КПСС на консультпункте при Кировском обкоме КПСС. В декабре 1963 г. Эммаусский был принят кандидатом в члены КПСС, а в марте 1965 г. его приняли в члены КПСС[16], что позволило оказывать на него еще большее воздействие через партийные органы. Работа 1968 г. показывает, что Эммаусский пытался объединить свои предыдущие взгляды с новыми требованиями, в результате чего появились явные логические нестыковки. Так, на основании летописного сообщения 1374 г. о походе ушкуйников на Вятку он пишет: «Вероятно, Хлынов, как город, возник именно в это время, и датой его основания можно считать 1374 год». Однако несколькими абзацами ниже, как и в первый период своей деятельности, Эммаусский на

- 123 -

основании договора 1428 г. считает, что тогда было «не указано еще ни одного укрепленного города на Вятке, а указаны лишь слободы, одной из которых очевидно был Хлынов». А по завещанию 1434 г. «на Вятке имелись уже города… Очевидно, их было три… : Хлынов, Орлов и Котельнич»[17]. Как отмечают современники, статьи и лекции Эммаусского всегда «отличала железная логика»[18], поэтому данная нелогичность может свидетельствовать о давлении, оказываемом на него в это время. Не случайно А.А. Бушков указывает: «Недостаток логики прочно укореняет чьи-то корыстные выдумки в качестве официально признанной, канонизированной версии истории»[19].

Несмотря на осторожный, предположительный тон статей Эммаусского второй половины 1960-х гг. его гипотеза об основании г. Кирова в 1374 г. была воспринята как руководство к действию. Уже в начале 1971 г. Н.Ф. Васенев в 3-м издании своей книги отмечал, что «в 1974 году нашему городу исполнится 600 лет»[20]. А.А. Бушков замечает: «Мифы укореняются в сознании в результате нехитрого процесса – механического повторения. Никто не дает себе труда вернуться к первоисточнику, и ошибочное утверждение кочует из книги в книгу, из статьи в статью. А потом к нему привыкают настолько, что иная точка зрения представляется вовсе уж злодейским покушением на устои»[21]. Точно так же к новой дате стали приучать и кировчан. В 1971–1974 гг. появилась брошюра и целый ряд статей Эммаусского в периодических изданиях и сборниках под рубрикой «К 600-летию города Кирова», то есть с установкой на юбилей[22]. Статьи в вариантах повторяли основные тезисы брошюры 1971 г., поэтому рассмотрим только главные положения этой известной книги.

Н.Ф. Васенев подчеркивал, что Эммаусский «на основании тщательных анализов письменных источников» «убедительно доказывает, что Вятка основана в XIV веке»[23]. Какие письменные источники были использованы, каким тщательным анализам они были подвергнуты? Новые источники привлечены не были. Главным новшеством Эммаусского в данный период стал тезис о том, что первоначально город назывался не Хлынов, а Вятка[24]. Отталкиваясь от этого тезиса, он пытается доказать, что практически во всех письменных известиях, повествующих о периоде конца XIV – первой трети XV вв. под топонимом Вятка подразумевается город, а не Вятская земля: Вятка как город упоминается в летописях под 1374, 1391, 1401, 1417 гг., в СРГ, в грамотах 1428, 1434 гг.[25] Эммаусский датирует составление СРГ периодом между 1415 и 1425 гг., однако буквально в следующем абзаце он указывает датировку М.Н. Тихомирова, между 1387 и 1392 гг., и никак не объясняет данного различия[26]. Он предполагает, что город был переименован из Вятки в Хлынов примерно в 1455–1456 гг. в связи с построением кремля[27]. Анализируя ПСВ, Эммаусский пришел к выводу, что она «построена на легендах и преданиях и поэтому ее хронология не может быть точной». Однако в ее основе «лежит какая-то

- 124 -

историческая действительность»[28]. Для выявления этой действительности главный акцент он делает на летописном известии 1374 г. и считает, что данное летописное сообщение впервые появилось в «Летописце великом русском», составленном в 1389 г., а потому является очень достоверным[29]. Логическая цепочка, составленная Эммаусским на основании анализа этого летописного сообщения, следующая: сначала ушкуйники пограбили население, жившее по реке Вятке, но, «очевидно (! – А.М.), городов на Вятке еще не было»; один отряд после похода пошел к Вятке; «Если бы с Вятки этот отряд вернулся в Устюг, откуда начался поход, то летописи непременно (! – А.М.) сообщили бы об этом, поскольку … летописцы внимательно следили за действиями ушкуйников (? – А.М.)»; «отсюда вытекает только один вывод (! – А.М.): ушкуйники остались на Вятке и не возвратились в Устюг или Новгород»; «мы не уйдем далеко от исторической истины (?! – А.М.), если предположим, что они поселились здесь в существовавшем еще до их прихода и построенном русскими крестьянами-колонистами сравнительно крупном поселке, который они прежде всего укрепили… Построенный в 1374 году город и получил наименование “Вятка”». Далее следует: ушкуйники на Вятке, «несомненно (! – А.М.), обзавелись семьями, войдя в контакт с ранее поселившимися здесь русскими колонистами… Ушкуйники перестали заниматься пиратским промыслом, стали оседлыми постоянными жителями Вятской земли»[30].

Сколько категорично-утвердительных эпитетов всего на одной странице: очевидно, непременно, только один вывод, несомненно! Историк не имеет права быть столь категоричным в своих суждениях, поскольку «любые исторические построения имеют … вероятностный характер»[31]. Кроме того, в приведенной логической цепочке нарушен один из основных принципов источниковедения. При реконструкции исторических событий необходимо различать «гипотетические системы, основанные на доказываемых гипотезах», от систем, представляющих «простое сочетание догадок»[32]. В данной логической цепочке как раз и наблюдается такое сочетание догадок. Сам Эммаусский отмечал, что «летописи не рассказывают» о том, «что делали ушкуйники на Вятке»[33]. Поэтому все, написанное им о конкретном месте поселения ушкуйников на Вятке и их дальнейшем пребывании там, является лишь бездоказательными догадками автора. И, следовательно, для отказа от них «достаточно простого указания на отсутствие данных» по этому вопросу[34]. Что касается вопроса о том, остались ушкуйники на Вятке или нет, то Эммаусский рассмотрел всего лишь одну гипотезу. Главное противоречие второго периода состоит в следующем. Эммаусский утверждает, что «поскольку впервые название нашего города упоминается под 1374 годом, мы имеем полное основание считать эту дату временем образования города Кирова»[35]. То есть, эти слова надо понимать так, что в летописных фразах «Вятку пограбиша» и «поидоша к Вятце» подразумевается г. Вятка. Однако, как он пишет,

- 125 -

«городов на Вятке еще не было», ушкуйники пограбили население, жившее по реке Вятке, они же вернулись после похода на реку Вятку и основали на ней город, который назвали Вятка[36]. Отсюда следует, что в летописном известии не мог упоминаться г. Вятка, так как ушкуйники основали его после возвращения на реку Вятку, о чем в летописях не сообщается. И в этом случае г. Вятка, следуя Эммаусскому, впервые должен упоминаться под 1391 г., а под 1374 г. в летописях впервые упоминается топоним Вятка, но не город. Кроме того, в исследовании достаточно много мелких неточностей. Так, Эммаусский пишет, что ушкуйники «иссекли и пожгли» свои суда[37], тогда как по летописям они только «вся ссуды посекоша»[38]. Он утверждает: «Очевидно, М.Н. Тихомиров не склонен был доверять “Повести о стране Вятской” и ее сказанию об основании русских городов на Вятке в XII веке»[39]. Однако еще в 1966 г. появилась книга Тихомирова, в которой он писал: «Старинное предание, записанное в “Вятском летописце” (ПСВ. – А.М.) … , говорит, что Вятская земля была населена выходцами из Великого Новгорода уже в XII в., и этому преданию нельзя отказать в достоверности»[40].

Несмотря на все вышесказанное, не стоит подвергать сомнению научную компетентность А.В. Эммаусского. Он действительно являлся настоящим ученым-историком, владеющим методикой исторической науки и много сделавшим для развития вятской историографии. Причины ошибок лежат не в научной, а в политико-идеологической плоскости. В 1974 г. г. Киров был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Для этого, как пишет В.А. Любимов, «нужен был повод. Нужно было что-то помимо сомнительных успехов в хозяйственном и культурном строительстве… А без ордена нет празднества, нет стимула… И вот тогда-то … вспомнили дату “1374 год”». И тогда «поиски истины», которыми занимался Эммаусский, «были соответствующим образом форсированы и использованы»[41]. Однако следует отметить, что в юбилейные дни и Эммаусский среди других 90 «наиболее отличившихся работников народного хозяйства и культуры города Кирова» был награжден Почетной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР[42].

После юбилея взгляды Эммаусского не изменились[43], но через три года, несмотря на вновь привлеченный письменный источник, фразы стали не такими утвердительными, более осторожными: можно думать, можно считать, можно высказать предположение, вполне допустимо, возможно. В ГАКО Эммаусский обнаружил «Показание древности Великоустюжского летописца», написанное около 1890 г.[44] В этом летописном произведении имеется 11 известий о древней Вятке. Одно из них особенно привлекло внимание исследователя. Это сообщение об основании новгородцами г. Хлынова в 1375 г. Эммаусский сопоставляет его с известием 1374 г. общерусских летописей и с ПСВ. В результате он приходит к выводу: «Это известие является чрезвычайно интересным. С одной стороны, оно прямо

- 126 -

подтверждает дату образования нашего города в 1374 году, а с другой стороны дает возможность говорить, что рассказ о начале Вятки в “Повести о стране Вятской” не является сплошь легендарным, а, наоборот, передает нам правдивые факты, только произвольно датированные»[45]. Эммаусский, однако, не пытается проследить историю данного сообщения, не обращает внимания на то, что оно было опубликовано еще А.С. Верещагиным по более ранней устюжской летописи, который дал ему противоположную, более реалистичную оценку[46]. Он лишь предполагает, что это и некоторые другие сообщения «Показания древности», «возможно, имелись в оригинале Устюжского летописного свода и, следовательно, взяты из недошедших до нас древних источников»[47]. В целом доводы Эммаусского о значении устюжского сообщения не выглядят убедительными, изобилуют множеством гипотетических допущений.

В 1980 г. взгляды историка снова меняются, уже окончательно. Теперь он, исправляя главное противоречие предыдущего периода, высказал мнение, что в летописном известии 1374 г. в словах «Вятку пограбиша» «под Вяткой имеется в виду город. Этот город уже существовал в XIV веке, превратившись из какого-то русского поселения в настоящий средневековый город, который ушкуйники взяли и разорили в 1374 году, а потом, возвратившись из похода на Волжскую Болгарию, вновь отстроили, укрепили и поселились в нем»[48]. Это высказывание явно противоречит тому, что он писал о возникновении г. Кирова ранее. Однако чтобы сгладить это противоречие, Эммаусский снова предлагает «датировать начало города Вятки (Кирова) 1374 годом, под которым он впервые зафиксирован в достоверных общерусских источниках»[49]. Конечно же, такой подход является слишком формальным. Понимая это, историк завершает исследование следующим выводом: «Однако, вследствие неполноты и крайней ограниченности дошедших до нас источников, некоторые из этих дат (дат основания городов Кировской области. – А.М.) могут оказаться не совсем точными и в данное время должны считаться в какой-то степени приближенными»[50]. В своем последнем труде Эммаусский, «творчески перерабатывая свои предыдущие книги по истории феодальной Вятки, и обобщая новые … материалы»[51], допустил некоторые несогласованности. Он пишет, что в 1374 г. ушкуйники «спустились по Югу и Моломе в Вятку и по ней дошли до Камы». А через абзац – ушкуйники «разграбили город Вятку»[52]. Но при таком маршруте они не могли пограбить г. Вятку, т.к. для этого им пришлось бы подняться вверх по Вятке, о чем историк не упоминает[53]. Неожиданным в данный период явилось признание Эммаусским основания Никулицына в 1181 г. Однако он опирается не на ПСВ, которая «была написана значительно позднее», а доверяет «Вятскому временнику» (ВВ) и «Летописцу старых лет» (ЛС)[54]. При этом он допускает заведомую неточность: в ВВ известия об основании Никулицына нет. В предыдущий период, наоборот, Эммаусский утверждал, что в ВВ и ЛС,

- 127 -

«составленных почти одновременно с “Повестью о стране Вятской”, … первое сообщение о Вятке относится к 1391 году»[55]. Относительно ЛС последнее утверждение также неверно. В последней обобщающей работе эти неточности исправлены[56]. Также там исправлено на прежнее и мнение о дате основания Никулицына[57]. В этот период историк особенно подчеркивает, что в ПСВ говорится о новгородских ушкуйниках, а не о простых переселенцах[58], хотя в ПСВ новгородцы нигде не называются ушкуйниками. В целом его отношение к ПСВ так и остается скептическим. Разбирая «Топографическое описание Вятского наместничества» 1784 г., Эммаусский отмечает, что там указано основание г. Вятка в 1199 г., а приход новгородцев на Вятку – в 1187 г. Он предполагает, что составители «Описания» пользовались таким списком ПСВ, где были указаны эти даты. А значит «это лишний раз свидетельствует о недостоверности хронологии «Повести о стране Вятской», если в разных ее списках указываются различные даты»[59]. В 1983 г. Эммаусский находит еще одно письменное произведение об основании г. Кирова – сказание «О вятчанех, как они поселись на Вятке»[60]. В результате его изучения он приходит к выводу, что «в Вятке в конце XVII века существовала какая-то особая редакция “Повести о стране Вятской”», отдельные фрагменты которой отразились в сказании, а также находит подтверждение своей гипотезе о переименовании Вятки в Хлынов «в связи с сооружением в нем кремля»[61]. К сожалению Эммаусский не в полной мере оценил значение данного памятника письменности в истории вятского летописания, о чем свидетельствует находка Д.К. Уо[62]. В целом создается впечатление, что в последний период Эммаусский старается сгладить тон статей и в какой-то мере исправить ошибки и противоречия предыдущего периода. Однако все это уже не могло повлиять на его основной вывод предыдущего периода – основание города Кирова в 1374 г.[63]

Таким образом, А.В. Эммаусский в разные периоды своей научной деятельности высказал две противоположные точки зрения на время основания города Кирова – 1457 и 1374 гг. Обе даты сыграли политико-идеологическую роль в современной истории города, а вторая продолжает играть ее и в настоящее время[64]. Также историк изложил два взгляда на первоначальное название города – Хлынов и Вятка. Два мнения высказал он относительно топонима Вятка в летописном сообщении 1374 г. – «русские, удмуртские и марийские поселки в бассейне средней Вятки» и город. Следовательно, в творчестве Эммаусского отразились позиции двух до сих пор дискутирующих сторон, обе из которых используют его работы для защиты своей позиции. Определенную роль вопрос об основании г. Кирова сыграл в творчестве и судьбе самого историка, вынужденного иногда под давлением власть предержащих идти наперекор своим научным убеждениям. Последнее обстоятельство является бедой большинства официальных историков во все времена. Поэтому в настоящее время,

- 128 -

принимая во внимание все логические ошибки и противоречия в работах историка, необходимо поставить под сомнение его вывод об основании г. Кирова в 1374 г. и провести новое исследование с учетом последних достижений кировской историографии и археологии.