Опубликовано в: Герценка: Вятские записки: [Научно-популярный альманах]. – Киров, 2003. – Вып. 4. – С. 26–32. – ISBN 5-85271-110-1

 

 

СУЩЕСТВОВАЛА   ЛИ   ВЯТСКАЯ   ЛЕТОПИСЬ   XV   ВЕКА?

(К вопросу об атрибуции летописного известия 1374 г.

о набеге ушкуйников на Вятку)

 

- 26 -

 

Вопрос о раннем летописании на Вятке очень сложен из-за недостаточности имеющихся сведений и в настоящее время не может быть решен однозначно. Важнейшим в этом отношении является вопрос о происхождении летописного известия 6882 (1374) г. о походе ушкуйников на Вятку. А.С. Верещагиным и А.А. Спицыным вопрос о происхождении данного известия не ставился. Их привлекло первое упоминание топонима Вятка в общерусских летописях под указанным годом, и схожесть летописной даты с датой «Повести о стране Вятской» (далее – ПСВ): 1374 г. – 1174 г. соответственно. Ими был сформулирован тезис об использовании и переработке составителем ПСВ данного летописного известия. Известие 6882 г. рассматривалось ими по более поздним летописным сводам: Воскресенской, Львовской, Никоновской, Типографской летописям (все XVI в.) и так называемому Татищевскому своду[1]. П.Н. Луппов использовал только Воскресенскую летопись[2].

Почти все летописи, в которых находится это известие, впервые указал А.В. Эммаусский[3]: Троицкая (далее – Тр.), Симеоновская (далее – Сим.), Воскресенская, Львовская, Никоновская, Типографская, Ермолинская летописи, Рогожский летописец (далее – Рог.) и Московский летописный свод конца XV в. (далее – МС). Эти же летописи называл В.Н. Бернадский, подробно изучивший сообщения летописей об ушкуйниках[4]. При анализе рассказа 1374 г. Эммаусский опирался на исследование М.Д. Приселкова «История русского летописания XI–XV вв.», на основании которого он считал, что данное событие «было зафиксировано московскими летописцами вскоре после его проведения, не позднее 1389 года» в так называемом «Летописце великом русском» (далее – ЛВР), который вошел в состав общерусского митрополичьего «Свода 1408 г.» (протограф Тр.), а в летописях конца XV–XVI вв. эти известия «несомненно … восходят к Троицкой летописи»[5].

Иную точку зрения высказал В.В. Низов, считающий, что сведения ранней вятской летописи (XV в.) о построении г. Хлынова (Вятки), отразившиеся в ПСВ и в поздней (1792 г.) великоустюжской летописи Я.Я. Фриза, «проникли впервые в московские летописи только после 1489 г.», когда Вятка была присоединена к Московскому государству, причем «включению вятского материала в состав Московского свода конца XV в. предшествовала основательная переработка его содержания». В результате чего поход новгородцев на Вятку из созидательного

 

- 27 -

 

превратился в грабительский. Из МС, по мнению Низова, это известие «заимствовали составители Симеоновской, Типографской, Воскресенской, Никоновской и Львовской летописей»[6].

Кроме перечисленных выше летописей в одной из статей Низов называет еще и Рог.[7] Однако этот летописец сохранился в единственном списке в составе сборника, датированного 40-ми годами XV в., причем сам Рог. «является более ранним сочинением, чем включающий его историко-канонический сборник»[8]. Поэтому Рог. не может восходить к своду конца XV в. Таким образом, очевидна ошибочность догадки Низова о появлении известия 1374 г. впервые в МС, а Рог. в настоящее время оказывается древнейшим сводом, содержащим данное известие. Специалисты считают Рог. наиболее авторитетным источником, сохранившим «лучше других древние и исправные чтения» и содержащим точные сведения о центральнорусских землях XIV в.[9] Поэтому на его рассмотрении необходимо остановиться подробнее.

Рог. описывает события от расселения славян до 6920 (1412) г. и, как определил А.А. Шахматов, состоит из четырех частей. Интересующая нас «третья часть, начинаясь с 6836 (1328) г., оканчивается 6882 (1374) г.: она представляет собой компиляцию известий, читающихся в Симеоновской летописи с известиями Тверской летописи»[10]. Поскольку известие об ушкуйниках на Вятке читается и в Сим., следовательно, оно находилось в общем протографе Рог. и Сим., каким является «Свод 1412 г.», представляющий тверскую переработку «Свода 1408 г.». Подтверждается это и наличием данного известия (под 6881 (1373) г.) в не так давно найденном и опубликованном Владимирском летописце (далее – Вл.) XVI в.[11], который, по заключению специалистов, «стоял в близком родстве с погибшей Троицкой летописью»[12], то есть «Сводом 1408 г.». Таким образом, в московском (общерусском) летописании известие о походе ушкуйников на Вятку появилось по крайней мере со «Свода 1408 г.».

Откуда заимствовано рассматриваемое известие в «Свод 1408 г.»? Для ответа на этот вопрос необходим сравнительно-текстологический анализ группы летописных сводов, близких к Тр. – Рог., Сим., Вл. Такой анализ выполнен частично М.Д. Приселковым и более полно Л.Л. Муравьевой. Приселков пришел к выводу, что в основе «Свода 1408 г.» лежит ЛВР, но кроме него митрополит Киприан «озаботился привлечением всех имевшихся тогда местных летописных памятников». В результате анализа Приселков выделил следующие письменные источники: новгородский, ростовский, смоленский, местные московские, тверской и нижегородско-суздальский. Причем, два последних использованы наиболее «полно и обильно»[13]. Последующие исследователи не исключают возможность, что эти источники были использованы уже при составлении в 1389–1392 гг. ЛВР. Вятский источник при этом не называется. Примечательно постоянное и последовательное наименование ушкуйников в Рог. (более поздние летописи не столь последовательны):

6868 (1360) Новъгородци и Великого Новагорода оушкоуиници разбоиници (стлб. 69)[14]

6874 (1366) изъ Новагорода изъ Великаго … Новогородци, разбоиници оушкуиници (стлб. 81)

 

- 28 -

 

6879 (1371) Великаго Новогорода Новогородци оушкуиници разбоиници (стлб. 97)

6882 (1374) оушкуиници разбоиници совъкупишася (стлб. 106)

6883 (1375) Новогородци Великаго Новагорода ушкуиници разбоиници (стлб. 113–114)

6887 (1379) разбоиниковъ оушкоиниковъ (стлб. 138)

Все эти статьи, видимо, написаны или отредактированы одним лицом. Летописец точен даже в деталях. Если в статьях 1360, 1366, 1371, 1375 гг. ушкуйники – жители Великого Новгорода, новгородцы, то в статье 1374 г. их местожительство не названо, однако имеется важное добавление «совъкупишася», то есть в походе участвовали, очевидно, ушкуйники из разных мест, а для известия 1379 г. автор, вероятно, не знал о принадлежности ушкуйников, проживавших в Арской земле. Известие 1374 г. даже композиционно совпадает с другими названными известиями. Особенно показательно сравнение с сообщением 1366 г., которое совершенно точно имелось в Тр.:

Из данного ряда выпадает всего одно известие: «6874 (1366) Того же лета изъ Новагорода изъ Великаго ездиша на Волгу люди молодые безъ Новогородскаго слова (стлб. 83)». Оно, хотя и несколько отредактированное, несомненно, имеет новгородское происхождение[15]. Но автор вышеуказанных известий, очевидно, враждебен к ушкуйникам, называя их разбойниками. Видимо, он проживал на землях, которые ушкуйники грабили чаще всего. Из княжеств, письменные источники которых использованы в «Своде 1408 г.» (или в ЛВР), больше всего пострадало Нижегородско-Суздальское. Поэтому, видимо, полностью права Муравьева, относящая указанные известия о походах ушкуйников к нижегородским. С ней согласен Б.М. Пудалов[16]. Причем, именно об известии 1374 г. Муравьева пишет, что оно, «очевидно (выделено мной. – А.М.), одно из нижегородских сообщений, повествующих о разбоях ушкуйников в районе средней и нижней Волги»[17].

Несмотря на различия в определении принадлежности и временных границ

 

- 29 -

 

нижегородской летописи, практически все исследователи отмечают, что с конца 1360-х  гг. до конца XIV в. она содержала современные событиям записи, которые единым пластом вошли в «Свод 1408 г.»[18]. И хотя московский сводчик идеологически переработал свои источники[19], его отношение к новгородским ушкуйникам вряд ли отличалось от нижегородского. Поэтому нет причин подозревать москвича в кардинальной переработке известия 1374 г. В Москве могла быть произведена только некоторая литературная обработка известия. И здесь возникает вопрос об авторе.

М.Д. Приселков отмечал «хорошую литературную технику» нижегородского летописца. По его мнению, «ни одно летописание не оставило нам таких биографий или литературных портретов», как нижегородско-суздальское[20]. Исследователи считают, что в нижегородско-суздальской летописи читался целый ряд летописных повестей[21]. Некоторые из них (например, под 1374, 1378 гг.) стилистически сближаются с произведениями монаха Троице-Сергиева монастыря, выдающегося агиографа и летописца Епифания Премудрого[22]. Исследователи считают, что Епифаний Премудрый был причастен «к летописанию в московском и общерусском его вариантах», выполняя отдельные литературные заказы[23]. А.Г. Бобров даже называет его «Нестором XV в.»[24], Г.М. Прохоров считает Епифания одним из создателей Рог.[25], а Б.М. Клосс – автором Тр.[26] Так или иначе, с большой долей вероятности Епифания Премудрого можно считать автором ряда летописных повестей «Свода 1408 г.».

Г.М. Прохоров отмечает, что «летописный стиль сплетается с орнаментальным стилем «плетения словес» во всех произведениях Епифания Премудрого»[27]. Стиль «плетения словес» Епифания характеризуется приемом полноты перечисления, искусными вариациями на тему одного слова. «Подобные периоды бывают перенасыщены метафорами, эпитетами, сравнениями, выстраивающимися в длинные цепи». Часто используется прием созвучия окончаний[28]. Указанные приемы отличают и рассматриваемый рассказ 1374 г. Созвучие окончаний применено в наименовании ушкуйников: «оушкуиници разбоиници», причем в других статьях, как показано выше, данный термин троичен: «новогородци оушкуиници разбоиници», что характерно для Епифания. В.В. Колесов указывает, что данные троичные повторения «воспринимаются как формула, а значит, и как термин известного содержания»[29]. Действительно, термин «новгородцы ушкуйники-разбойники» до настоящего времени не потерял своего значения. Существенно, что данный термин присутствует в произведении, однозначно приписываемом Епифанию Премудрому – в «Слове о житии и учении Стефана Пермского»: «Но и сами ти новгородци, ушкуйници, разбойници, словесы его увещевани бываху, еже не воевати ны». Это фактическое совпадение отмечает и Б.М. Клосс[30]. Прием полноты перечисления также использован в данном известии: «лодьи, поромы и насады и павозкы, и стругы, и прочаа вся ссуды». Примечательно, что данное перечисление сохранилось только в Рог. и Сим., то есть, вероятно, имелось и в Тр., в остальных же летописях оно сокращено до фразы «суды все».

Таким образом, известие 1374 г. о походе ушкуйников на Вятку стилистически и фактически сближается с произведе-

 

- 30 -

 

ниями Епифания Премудрого. Как отмечал В.О. Ключевский, благодаря своему стилю «плетения словес» «из всех образцовых агиобиографов он (Епифаний. – А.М.) был наименее доступен для чтения или подражания»[31]. Поэтому можно предположить, что Епифаний Премудрый имел какое-то отношение к известию 1374 г. Может быть несколько вариантов: либо нижегородский летописец искусно копировал стиль Епифания, либо Епифаний сам был автором нижегородской летописи, либо Епифаний или кто-то из его «писательской лаборатории»[32] литературно обработал нижегородский источник. Последний вариант предпочтителен, так как кроме нижегородских известий в «Своде 1408 г.» исследователи находят стилистические параллели с произведениями Епифания в тверских, московских и других известиях.

В результате приходим к заключению, что на основании известия 1374 г. общерусских летописей о походе ушкуйников на Вятку невозможно судить о существовании ранней вятской летописи. Это известие, как и «вятские» известия 1379 и 1391 гг., первоначально появилось в непрерывно ведшейся в 1360–1390-х гг. нижегородско-суздальской летописи и было литературно обработано при составлении общерусского митрополичьего «Свода 1408 г.» Епифанием Премудрым или другими сотрудниками книгописной мастерской Троице-Сергиева монастыря.

 

Примечания